Торбен Шиффер,
биолог, исследователь, кафедра экологии животных и тропической биологии Вюрцбургского университета, Германия.
Эта статья посвящена защите видов и сохранению видов медоносных пчёл и диких пчёл, играющих ключевую роль в экосистеме. Эти виды вносят неоценимый вклад в её сохранение и развитие благодаря своей деятельности по опылению. Именно так около 120 миллионов лет назад возникли высокоразвитые цветковые растения вместе со своими опылителями — одиночными пчёлами.
С появлением около 45 миллионов лет назад медоносных пчёл, живущих семьями (или колониями), развилось множество других цветковых растений, которые по сей день — в частности, благодаря образованию плодов — составляют основу жизни для бесчисленного количества других видов. Эти взаимосвязанные отношения между цветущими растениями и пчёлами сыграли важную роль в поддержании экосистемы, которая нас окружает.
В связи с вышесказанным защита видов является делом гораздо более важным, чем пчеловодство, которое фокусируется на экономической эксплуатации медоносных пчёл со всеми его манипулятивными методами и технологиями. В настоящее время пчеловодство не только угрожает дальнейшему существованию самих медоносных пчёл, но и лишает культурный ландшафт в одной только Германии около ста тысяч тонн нектара ежегодно, в результате чего собирается едва ли тридцать тысяч тонн мёда.
Примечательно, что многие пчеловоды жалуются на нехватку нектара и применяют методы пчеловодства, которые считают единственной альтернативой: жёсткое лечение пчёл химией, удаление расплода и прочие методы для сдерживания популяции клеща Варроа. Причём, по их словам, результат обычно разочаровывает.
Тот факт, что именно современные методы пчеловодства сами и являются причиной этих побочных эффектов — и даже угрожают дальнейшему существованию пчёл как вида в долгосрочной перспективе — по-видимому, большинством пчеловодов не воспринимается как проблема или вообще не осознаётся.
Владельцы и управляющие сельскохозяйственных предприятий, а также чиновники от сельского хозяйства часто отказываются от открытого и объективного обсуждения этих вопросов на уровне специалистов. Тем не менее, в ближайшие годы мы будем неустанно вести эти битвы, потому что мы не только многим обязаны пчёлам, но несём ответственность перед нашими будущими поколениями. Если мы хотим сохранить планету и окружающую нас экосистему для потомков, то нам неизбежно придётся изменить парадигму во многих областях, включая пчеловодство! Пришло время подвергнуть ревизии сложившееся пчеловодческое лобби и отделить его романтический образ от фактической реальности.
Общественность имеет право знать, как обращаются с пчёлами в современном пчеловодстве, потому что все мы зависим от выживания этого системообразующего ключевого вида. Мы все являемся частью этой экосистемы. Да и сами пчеловоды имеют право узнать, какие способы содержания пчёл могут стать хорошей альтернативой (а эти способы требуют уже срочного внедрения, и будем надеяться, что мы ещё не опоздали), потому что многие занимаются пчеловодством не ради мёда, а ради самих пчёл.
Я не собираюсь ни на кого нападать или критиковать пчеловодов персонально. Я говорю о собранных данных, методах работы, критериях разведения и их значении или воздействии на пчёл и окружающую среду. Я говорю о системных ошибках, концептуальных проблемах и заинтересованном лоббировании. Не в моих принципах показывать на кого-то пальцем или намеренно порочить. Я прочитал множество лекций по всей Европе — и всё для профессиональной аудитории. Людей, с которыми я встречался, объединяет тот факт, что подавляющее большинство любит своих пчёл и желает им только самого лучшего. В то же время именно это большинство создает проблемы своими собственными руками, потому что их пчёлы подобны пациентам, проходящим длительную наркологическую реабилитацию: как только прекращается приём лекарств, животные умирают в апокалиптических количествах.
Каждый думающий человек понимает, что непрерывное лечение от клеща Варроа и постоянные вмешательства, несомненно, сами являются проблемой. Поэтому многие начинающие пчеловоды либо бросают обучение на ранней стадии, либо, если заканчивают, часто всё равно остаются в ощущении некоторого дискомфорта.
Все те идеалистически настроенные защитники животных и видов, которые изначально хотели сделать что-то хорошее для пчёл и природы, были в конечном счёте лишены властями свободы выбора, потому что существующее положение дел обязывало их заниматься разведением пчёл только в интенсивном, промышленном режиме (включая связанные с этим побочные эффекты) и не позволяло просто сделать что-то хорошее для пчёл и природы.
«Современное пчеловодство» с его многочисленными манипулятивными вмешательствами, рамками, увеличением объёма улья, искусственным разведением и стандартизацией широко пропагандируется и преподаётся как единственный способ содержания пчёл. Но именно этот образ действий создаёт многочисленные проблемы, которые, в конечном счёте, приходится лечить медикаментозно.
По сути, тут уже речь идёт не о самих пчёлах, а о бизнесе. Пчеловодческие ассоциации хотят иметь как можно больше членов, получать взносы и выплачивать заработную плату; продавцы оборудования хотят продавать побольше оборудования; селекционеры «чистых линий» хотят продавать своих якобы мирных, продуктивных пчёл; фармацевтические компании продвигают свой ассортимент лекарств; и даже государственные научно-исследовательские институты пчеловодства получают субсидии на многочисленные проекты «исследований» проблем содержания медоносных пчёл в ульях, и предлагают свои решения. Все эти учреждения зарабатывают свои деньги в рамках существующей системы.
В конечном счёте, всего лишь несколько человек определяют как содержание предлагаемого ныне обучения, так и способы работы с пчёлами в пчеловодстве. Однако утверждённые когда-то нормы и регламенты уже давно не соответствуют духу времени, и сейчас уже, несомненно, являются ничем иным, как простым лоббированием.
Представьте такую аналогию: если бы я хотел держать цыплят из чистой любви к самим этим пернатым, то разве я стал бы проходить обучение в качестве сертифицированного интенсивного птицевода? Или мне что, понадобилось бы всё оборудование, которое используется в птицеводстве? Стал бы я втискивать птиц в клетку, а затем применять лекарства для лечения их заболеваний, которые фактически являются побочными эффектами этого способа содержания?..
Существуют ли реальные альтернативы? Конечно! Современное пчеловодство — это современная проблема. В историческом контексте время существования нынешней формы ведения сельского хозяйства — это не более, чем мгновение ока по сравнению со всей его тысячелетней историей.
Пчеловодство сегодня попадает в категорию интенсивного животноводства. А то, что этот способ хозяйствования порождает такие проблемы, не вызывает никакого удивления, так как все они были довольно точно описаны более 70 лет назад в книге Иоганна Тюра. Уже тогда было высказано много предупреждений, касающихся таких методов хозяйствования и их побочных эффектов. Почти все эти пророческие предсказания, сделанные много лет назад, теперь стали реальностью.
Один из самых важных видов на земле был монополизирован в интенсивном сельском хозяйстве с обязательным применением медикаментозных средств
Как всё дошло до этого? С одной стороны, мы всегда хотели повышения эффективности и урожайности. В этой области пчеловодство, конечно, добилось большого прогресса за последние десятилетия. Ещё недавно пчеловоды собирали в среднем 10–15 килограммов мёда с одной семьи в год, сегодня это от 40 до 60 килограммов, иногда даже значительно больше. Эти высокие результаты достигаются за счёт множества вмешательств, манипуляций и насильственных действий, а также за счёт содержания пчёл в больших ульях или ульях, расширяемых магазинами, все из которых имеют объёмы (и режимы работы), которые никак не согласуются с естественным образом жизни пчёл, свойственным этому виду, живущему в дуплах деревьев.
Помимо этого, человечество значительно изменило планету за последние 75 лет. После Второй мировой войны на земле проживало всего 2,31 миллиарда человек, в отличие от почти 8 миллиардов человек сегодня. Кроме того, значительная часть Европы лежала в руинах. Для строительства и восстановительных работ требовалось огромное количество древесины. Даже репарационные выплаты державам-победительницам частично производились древесиной. Итогом стало то, что в этот период было вырублено в 10–15 раз больше деревьев, чем могло вырасти снова. Многие из старых деревьев в Европе, которые были для пчёл средой обитания, стали жертвами этого процесса. В настоящее время почти все животные, которые в ходе эволюции приспособились к жизни в дуплах деревьев, стали редкими или уже находятся в списке исчезающих.
Итак, произошло два взаимосвязанных процесса. Один из них можно охарактеризовать как «Индустриализацию 2.0», сопровождающуюся взрывным ростом населения. Больше, быстрее, дальше, выше, эффективнее… Эта философия проникла и в пчеловодство. Второй характеризуется чрезмерной эксплуатацией природы.
Крупномасштабная ликвидация естественных мест обитания пчёл (деревьев с дуплами) привела к ещё одной значительной потере: нарушению естественного баланса генофонда, существующего преимущественно в популяциях диких медоносных пчёл. Получается, что современное пчеловодство теперь фактически занимает монопольное положение в отношении одного из самых важных видов на Земле. В то время как около 570 видов диких пчёл уже поставлены под строгую видовую охрану, одной только медоносной пчеле незаконно отказано в защите видов, на которую она имеет такое же право. В Федеральном Постановлении об охране видов можно прочитать, что медоносные пчёлы встречаются только в одомашненной форме, и поэтому исключены из перечня охраняемых.
Когда это утверждение прописывали в законе, не было приведено ни одного научного исследования, которое могло бы его подтвердить. Фактически, ряд недавних исследований показывает, что медоносные пчёлы вовсе не вымерли в наших лесах, и что они не страдают системными заболеваниями своих пасечных собратьев (гнилец, варроатоз, нозема и т.д.), которые, разумеется, являются последствиями нашего фабрично-производственного способа пчеловодства! Всё сказанное отражено в многочисленных научных исследованиях, проведенных по этой теме.
Сопутствующий ущерб от пчеловодства: «прилов», или экологическая катастрофа, которая до сих пор игнорировалась
Природоохранные организации напрасно перестали обращать внимание на защиту медоносных пчёл, потому что нынешние способы наращивания производства мёда лишают многие другие виды, находящиеся под угрозой исчезновения, средств к существованию в виде нектара. Точный масштаб этого явления зависит от различных факторов (таких как расстояние до источника корма, местоположение, тип улья, объём, погода и т.д.) и поэтому их трудно рассчитать. Примерные расчеты, основанные на доступных научных данных, показывают исторически беспрецедентную (и до сих пор игнорируемую) чрезмерную эксплуатацию медоносных пчёл в современном интенсивном пчеловодстве, которое преподносится как единственно возможный подход.
Профессор Юрген Таутц подсчитал — исходя из расхода энергии в улье, содержания энергии в мёде и общего количества вылетов, — что семья пчёл в улье Лангстрота (наиболее распространенный в Германии улей — прим. ред.) производит до 300 кг мёда в год, из которых большая часть сжигается в качестве топлива для обеспечения повседневных нужд пчелосемьи. Если мы предположим для расчёта, что пчеловод реально может получить 50 кг мёда в течение года, то 250 кг будет расходоваться только на базовый метаболизм семьи.
Это количество энергии, которое пчёлы сжигают незаметно для пчеловода, в фоновом режиме — для терморегулирования, построения сот, на собственные жизненные нужды большой семьи — в свою очередь, может быть экстраполировано на соответствующее количество собранного нектара. Для производства одного килограмма мёда пчелиной семье требуется от 3 до 4 килограммов нектара (в зависимости от содержания сахара). Согласно этому, пчелиная семья, содержащаяся в типичном большом улье, потребляет от 750 до 1000 кг нектара за лето только для поддержания жизненно важного тепла в гнезде и для создания сот в этом неподходящем, слишком большом улье. Для 900 000 пчелиных семей, которые в настоящее время содержатся таким образом в Германии, это составляет от 675 000 до 900 000 тонн нектара, который мы извлекаем из природы — каждый год! При этом базовый метаболизм пчелиной семьи в стандартных ульях превышает потребность семей, живущих в дуплах деревьев, в десять раз. Даже если рассчитывать базовый уровень метаболизма вдвое ниже, от 100 до 125 килограммов меда в год, количество нектара, необходимое для этого, все равно достигло бы 400 000 или 450 000 тонн в год — только в Германии.
Неудобная Правда
Сколько тысяч семей диких пчёл могли бы жить на том количестве нектара, которое тратится в современном пчеловодстве? Сколько видов второго или третьего порядка могло бы жить на этом избытке? «Побочные эффекты» современного пчеловодства, как мы видим, изымают большую часть нектара из экосистемы культивируемого ландшафта, который в течение миллионов лет был доступен всему разнообразию насекомых-опылителей и всей основанной на нём пищевой цепочке.
Как мы говорили, базовый метаболизм пчелиной семьи в стандартных ульях превышает потребность семей, живущих в дуплах деревьев, в десять раз. Основной принцип прост: всё, что выходит наружу, должно быть возвращено обратно! Другими словами, всё, что семья отдаёт наружу или теряет (тепло, украденный корм, избыточный выводок) — должно быть возвращено обратно (скомпенсировано) их трудом, кормом, тепловой энергией. Бóльшая часть общего количества корма, которое пчелиная семья приносит в год, используется для внутренних процессов. Таким образом, семья в промышленном пчеловодстве производит больше расплода только для борьбы с потерей тепловой энергии. А если в семье больше расплода, то связанная с ним популяция клещей Варроа также растёт. Объём нектара, извлекаемого из конкретного участка ландшафта, оказывает прямое влияние на количество находящихся под угрозой исчезновения насекомых-опылителей. Единственные сопоставимые по масштабу потери наблюдаются в рыбной промышленности (т.н. «прилов», или незапланированный вылов других видов рыбы и морских организмов, попадающих в сети).
В конечном счёте, цветущие растения производят свой нектар не для того, чтобы мы, люди, могли собирать его в стеклянную банку с помощью этой изощрённо устроенной пчелофабрики.
По иронии судьбы, большая часть этого драгоценного ресурса расходуется, можно сказать, вхолостую, исключительно на компенсацию условий, непригодных для жизни пчёл. Хотя именно на этих условиях и построено всё современное пчеловодство. Энергия растений, извлекаемая из системы окружающей среды в виде нектара, оказывает прямое влияние на количество всевозможных насекомых, птиц, летучих мышей, шершней и других видов. Для многих видов нектар служит основой питания. Известно, что источники пищи превращаются в живую биомассу. И если из ландшафта изымается значительное количество нектара или мёда, то этот тонкий баланс нарушается. Этот естественный закон базируется на основах биологии и легко понятен. Однако сегодня эти принципы стали гораздо более важными, чем когда-либо, поскольку проблемы кратно возросли из-за интенсивного ведения сельского хозяйства и применения пестицидов, а также потери цветущих территорий, мест обитания и общего изменения климата.
Интересно, что рабочая группа Института исследований пчёл пришла к выводу, что не представляется возможным достоверно проверить степень конкуренции за нектар между дикими пчёлами и медоносными пчёлами:
«Недавние исследования привели нас к выводу, что наличие семей медоносных пчёл не ставит под угрозу существование диких пчёл. Из этого можно сделать вывод, что медоносные пчёлы — по крайней мере, в их традиционном ареале — не представляют угрозы для диких пчёл. Можно предположить, что в своих естественных районах распространения медоносные пчёлы и дикие пчёлы эволюционировали в сосуществовании друг с другом».
Последняя фраза, в частности, показывает, что в данном заявлении совершенно не учитываются современные аспекты, сильно изменившие положение дел, такие, как характер землепользования и интенсивное пчеловодство.
Приведённые здесь интерпретации показывают, что наука, конечно, создает знания, но, при определённом применении, она может начать противоречить здравому смыслу.
Сколько гектаров лугов с дикими цветами нам пришлось бы засеять, чтобы получить сотни тысяч тонн нектара? Когда ландшафт уже «высосан досуха», пчелиные семьи на пасеках кормятся сахарным сиропом — но что происходит с дикими пчёлами? Только за последние три десятилетия в некоторых регионах Германии общая биомасса летающих насекомых сократилась на 75%. Из примерно 570 местных видов пчёл по всей стране около половины уже занесены в список исчезающих, и около 40 видов уже считаются вымершими. Это почти абсурдная ситуация, если учесть, что огромная эффективность опыления медоносных пчёл всегда положительно влияла на количество цветущих растений — так было на протяжении более 45 миллионов лет — и этим способствовала разнообразию и количеству различных опылителей и других видов высшего порядка.
Повышенный базовый уровень метаболизма и нехватка нектара — это во многих случаях искусственная проблема, порожденная современными методами пчеловодства и содержанием в неподходящих ульях
Пчелиные семьи — лесные существа (в европейском климате — прим. перев.). У жизни в лесу есть несколько преимуществ. Каждое дерево ежедневно испаряет несколько сот литров влаги, в зависимости от своего размера и листвы. Тем самым в лесу обеспечивается стабильный микроклимат и сглаживаются температурные пики, возникающие в течение дня.
Кроме того, завеса из листвы защищает полость дерева (дупло) от прямых солнечных лучей, ветра и осадков. Также дупло обычно само по себе чрезвычайно энергоэффективно и, следовательно, устойчиво к климатическим колебаниям, благодаря небольшому внутреннему диаметру, массивным боковым стенкам и особым физическим свойствам древесины. А вот тонкостенных деревянных ящиков недостаточно для смягчения таких погодных и климатических воздействий, поскольку для этого требуется твердая, толстостенная древесина с открытыми волокнами. Есть ещё два фактора, имеющие большое значение. Первое: профессор Томас Сили доказал в своих экспериментах, что пчелиные семьи всегда выбирают жилище на высоте. Второе: его эксперименты показали, что пчёлы предпочитают дупла деревьев объёмом от 30 до 60 литров. Эти предпочтения были выработаны в процессе естественной эволюции, длившейся миллионы лет. Пчелиные семьи, которые заселялись в дупла, расположенные низко над землей, стали жертвами естественного отбора в такой же степени, как и те, которые выбрали слишком большие объёмы дупла.
Таким образом, близость к земле и большие объёмы являются факторами отсева, из-за которых пчелиные семьи в большинстве случаев не выживали даже в первобытные времена. Однако в пчеловодстве регулярно используются объёмы ульев, которые могут достигать 200 литров. Кроме того, корпуса ставятся близко к земле или даже прямо на землю, подвергая эти ящики большого объёма непосредственному воздействию погодных условий.
Размещение ульев близко к земле также создает более высокую влажность внутри из-за близости почвенной влаги. Кроме того, в почве содержится огромное количество разрушительных для улья агентов, таких, как грибы и бактерии, которые разлагают органический материал и образуют споры, активно распространяющиеся в воздухе. Это одна из причин, по которой в наших широтах нет насекомых, строящих колонии, которые могли бы пережить зиму под землей в бодрствующем состоянии, питаясь запасами (кроме тех, кто живет там постоянно, как муравьи — прим. ред.). Тот факт, что пчёлы в течение миллионов лет могли зимой бодрствовать, расходуя свои зимние запасы, объясняется тем, что они жили в дупле дерева — и были защищены от вредных микроорганизмов и суровых погодных условий своим воздухом, наполненным антибиотиками и прополисом.
«Соты — это жилище, предназначенное для пчёл, будь то в дупле ствола дерева или надёжно прикреплённое к стенам гнезда, сплетённого из соломы; каждая улочка сот образует замкнутое пространство, так сказать, комнату. Поэтому зимой тепло этого отделения не может утекать наружу, в отличие от улья с его многочисленными промежутками между рамками и стенками улья: предотвращается потеря тепла, сквозняки, влажность и чрезмерное расходование запасов. [. . .] Также ясно, что даже в самом совершенном улье, какими бы толстыми стенками он ни обладал, пчёлы не смогут нормально развиваться и процветать, если не соблюдается закон сохранения тепла и запаха в узкой полости гнезда».
— Пчеловодство, Иоганн Тюр, 1936
Толщина стенок естественной полости дерева (слева) по сравнению со стандартным ульем. На микроклимат в этом пространстве влияют не только толщина стенок, но и диаметр. В дупле дерева тепло концентрируется в небольшом пространстве и хорошо изолируется прочными стенами, в то время как в ульях оно в значительной степени распределяется в стороны и теряется через большие площади тонких поверхностей.
На базовый метаболизм и, следовательно, на общее поведение пчелиной семьи оказывает также огромное влияние фактор расположения улья, и это не следует недооценивать. Температура в городе в летний день может быть на 10° выше, чем за городом. Лесной климат, в среднем, ещё на 4° прохладнее. Таким образом, пчелиная семья, живущая в городе, даже если её жилье защищено от непогоды, всё равно должна компенсировать разницу температур в 14° в обычный летний день по сравнению с естественными условиями жизни. На самом деле разница температур может быть намного выше, поскольку большинство пчелиных семей живут под открытым небом или размещены на плоских крышах, и поэтому подвергаются суровым погодным условиям, особенно ветру и прямым солнечным лучам в летнюю жару. Из-за большого объёма этих ульев, тонких стен, физически неподходящих конструкций (например, больших входных отверстий в форме щелей, сетчатых полов, рамок, через которые улетучивается нужное тепло, плоских, растянутых поверхностей, больших диаметров, углов и т.д.) пчёлы постоянно вынуждены компенсировать перепады температур. Энергия, необходимая для этого, в конечном счёте обеспечивается нектаром.
Ныне широко распространённое интенсивное животноводство медоносных пчёл — исторически недавнее явление. Ещё несколько десятилетий назад пчелиные семьи в основном содержались в теплых однокамерных ульях ограниченного объёма, таких, как соломенные скипы (плетёные ульи, аналог сапеток в России — прим. перев.), которые также были защищены от непогоды и установлены под специальными навесами или в «пчелиных домиках». По сравнению с сегодняшним днём, уровень базового метаболизма этих семей был в несколько раз ниже.
Последние исследования показывают, что пчелиной семье, живущей в дупле дерева (по сравнению с аналогичной семьёй в стандартном улье), требуется менее десятой части энергии нектара для поддержания базового метаболизма в год. И наоборот, это означает, что семья, живущая на современной пасеке, потребляет нектара больше, чем десять естественных семей, живущих в дуплах деревьев.
Если бы пчелиные семьи содержались так, как это соответствует образу жизни этого вида, сотни тысяч тонн нектара только в Германии могли бы быть снова доступны в качестве источника пищи для других насекомых-опылителей, которых сейчас часто вытесняют медоносные пчёлы.
Еще одним аспектом этой проблемы является то, что во многих местах существует очень высокая плотность пасек. В частности, ажиотаж вокруг городского пчеловодства привёл, например, к следующим ситуациям: в Берлине на квадратный километр приходится около семи пчелосемей. Одной семье для базового метаболизма необходимо до 1000 литров нектара, если они содержатся в неподходящих, больших ульях и подвергаются частым манипуляциям. Поскольку в городе таких количеств нектара, конечно, нет, приходится часто использовать сахарный сироп в качестве экстренного питания летом, после весеннего цветения, чтобы пчёлы не голодали.
Кроме того, в столице обитает 300 видов диких пчёл, три четверти из которых находятся под угрозой исчезновения. Жесткая конкуренция за пищу, которая возникает во многих местах из-за современного производства мёда, приводит, помимо всего прочего, к тому, что уже в июне можно найти под липами тысячи голодающих или уже мёртвых шмелей. Тем не менее, вся эта тема продвигается под видом «доброго дела» для пчёл и природы. Компании, продающие пчёл и ульи, такие как «Пчелы на крыше/Bee-Rent», или ассоциации, такие как «Городское пчеловодство (Citybees)», тем временем сотрудничают с корпорациями, которые оказывают финансовую поддержку этому жестокому методу содержания пчёл в чуждой для них городской среде.
Пчеловодство — это не программа защиты видов! Это Животноводство!
В пчеловодстве во главу угла ставится вопрос максимально эффективной эксплуатации труда пчёл для получения продукта. Кроме того, нарушаются все международные критерии благополучия животных (пять свобод животных). Помимо этого, нынешний способ пчеловодства также нарушает действующий закон о защите животных. Это влечёт за собой и то, что многочисленные виды, находящиеся под угрозой исчезновения, продолжают сокращаться в численности.
Проблема также усугубляется целенаправленной пропагандой со стороны таких ассоциаций, как немецкая «Меллифера». Там используются такие термины, как «Природное пчеловодство», которые при этом даже близко не отражают природную сущность пчёл. Ассоциация таким образом приобретает многочисленных идеалистически настроенных членов, которые действительно хотят сделать что-то хорошее для пчёл и природы. Однако она погружает их в то же самое монокультурное обучение интенсивному пчело-животноводству. И в итоге пчёлы в «Меллифере» содержатся в таких же ненадлежащих условиях, как и в других пчеловодческих ассоциациях, потому что даже здесь пчёлы не избегают болезненных обработок кислотами и других видов лечения.
Таким образом, побочные эффекты этого «настоящего» метода пчеловодства, который пропагандируется как «естественный», совершенно аналогичны побочным эффектам обычного пчеловодства! Там, по-видимому, существует точно такое же непонимание мелочей, таких, как подходящее для данного вида жильё, или того факта, что всю тепловую энергию, которая улетучивается наружу, пчёлам приходится компенсировать своими силами.
Пчела в течение своей жизни может принести только определённое количество нектара, пока её тело или крылья не износятся. Расчёты профессора Таутца показывают, что пчела может собрать около двух грамм мёда на том этапе своей жизни, когда она является сборщиком-фуражиром. Таким образом, можно сделать перерасчёт сбора кормовых запасов как в количество жизней пчёл, так и в количество потерь энергии в самих ульях. Пчёлам приходится приспосабливать свой цикл выращивания расплода к потере энергии в улье, а также к связанному с этим износу фуражиров.
Повышенная потеря энергии, или сверхкомпенсация, оплачивается, соответственно, жизнью пчёл-фуражиров, которые все недолговечны. То, что пчёлам приходится тратить много сил на компенсацию неподходящих условий жизни в больших ульях, не только сжигает значительную часть энергии (для поддержания базового метаболизма при регулировании температуры, выращивании расплода и строительстве сот), но также требует повышенной скорости оборота расплода (и, как следствие, увеличивает размножение клеща Варроа). Всё это, в свою очередь, значительно определяет поведение семей.
Пропускающие тепло ящики-коробки не являются ни естественным, ни подходящим для данного вида жильём, если сравнивать их с дуплами деревьев. Тем не менее, эти ящики, да ещё сделанные из фанеры низкого качества, продаются в хозяйственных магазинах и описываются в рекомендациях ассоциации «Mellifera» буквально как «самодостаточное жилье для пчёл, соответствующее их видовой потребности». Это не только фактически неверно, но и может быть расценено как обман потребителей.
Усилия руководства ассоциации представить внешнему миру видимость защиты видов являются предметом своекорыстной организационной политики, которая не имеет никакого отношения к естественным потребностям медоносных пчёл. К сожалению, термин «природный» является просто пустым звуком. Он по-прежнему очень популярен, потому что его смысл ассоциируется с «печатью качества», особым дружелюбием к пчёлам, или даже с защитой видов.
А расплачиваются за эти сомнительные утверждения уже пчёлы, но у них нет ни выражения лица, ни голосовых связок — их страдания происходят в абсолютной тишине!
Тем не менее, здесь необходимо провести четкое различие между руководством ассоциации и её членами. Пчелиная семья тоже состоит не только из королевы и её окружения. Очень многие пчеловоды этой ассоциации ведут постоянный, открытый поиск улучшений в своем способе содержания пчёл, потому что они понимают, как страдают пчёлы при нынешней форме пчеловодства. Поэтому в будущем этот «бизнес» вряд ли сможет продолжаться в прежнем виде. Действия и усилия низов часто находятся в прямом противоречии с действиями руководства, которое постоянно восхваляет текущую ситуацию цветистыми словами. Кроме того, принятые методы работы и ульи не подвергаются достаточному сомнению. При этом они ещё и предостерегают от «не-лечения», и навязывают тот подход, который в конечном счёте препятствует эволюции медоносных пчёл.
Если мы так сильно любим пчёл, если мы действительно заботимся о пчёлах, почему мы держим их в таких неподходящих и жестоких условиях?
В немецком языке есть слово, обозначающее «улей» — это Beute («трофей», «добыча», «улов» или «дичь»). И этот термин очень точно описывает назначение этой геометрической формы улья: речь идёт в первую очередь об эксплуатации пчёл, о превращении их во что-то, что можно разграбить и присвоить. Ничто в улье не было предназначено для пчёл, скорее, все его аспекты служат только для упрощения всевозможных манипуляций и подавления естественного поведения. Все ульи были специально разработаны для этой цели и сконструированы так, чтобы функционировать, как производственная машина. Таким образом, улей напрямую сопоставим с помещением для любого другого домашнего скота — например, свиней или коров. Кроме того, связанный с этим впечатляющий спектр стандартизаций и манипуляций (рамки, применение магазинов для мёда, разделительные доски, предотвращение роения, разделение семей, принудительное скрещивание и т.д.) привёл к значительному повышению эффективности добычи мёда. И вот тут я хотел бы порекомендовать текст Георга Пекерта «Пчёлы в беде — или мы используем неправильные методы пчеловодства?».
Различия в ответственности между животноводством и защитой и сохранением видов
Если вы попробуете просто держать пчёл в стандартных промышленных ульях и при этом не лечить их, то это будет примерно то же самое, как прекратить применение лекарств в стойлах сельскохозяйственных ферм и потом наблюдать за страданиями и смертью животных, которые за этим последуют. Таким образом, это будет не просто нарушение прав животных, но и жестокое обращение с животными.
Однако в таких экспериментах животные заболевают и умирают не сами по себе, а из-за условий, в которых им приходится жить. Итак, следуя этому простому принципу, логично предположить, что побочные эффекты, которые систематически возникают в современном пчеловодстве, не имеют отношения к пчёлам, живущим в дикой природе!
Утверждение о том, что «в дикой природе больше не может быть жизнеспособных семей, потому что клещи Варроа уничтожат их всех», показывает, что существует огромный пробел в знаниях о биологии и поведении пчелиных семей, живущих в диких условиях в дуплах деревьев.
Еще одна странность заключается в том, что мы почему-то приравниваем содержание пчёл в условиях животноводства к их жизни в естественных условиях. С таким же успехом можно было бы предположить, что дикие кабаны больше не должны существовать, поскольку их одомашненные родственники, живущие в условиях интенсивного животноводства, зависят от постоянно применяемых лекарств.
Если мы содержим (эксплуатируем) животных любого вида в искусственных системах, то мы, несомненно, несём ответственность, особенно за компенсацию побочных эффектов самого нашего метода ведения сельского хозяйства.
При этой целенаправленно животноводческой форме содержания каждая пчелиная семья поддерживается в живых с помощью лекарств или дополнительных подкормок. И здесь нам будет совершенно не важно, есть ли в пчёлах собственная генетическая информация, позволяющая им выживать в природе независимо от людей. Многовековые процессы естественного отбора нами отбрасываются. Погибшая пчелиная семья рассматривается как «ошибка содержания». Успешность такого «животноводческого» подхода измеряется не только урожаем мёда, но и процентом выживаемости семей. Таким образом, и условия содержания в улье, и методы вмешательства, и медикаменты — всё вместе активно блокирует адаптацию медоносных пчёл к условиям окружающей среды. В результате, их эволюция была заморожена — точно так же, как они сами заморожены в состоянии постоянного приёма лекарств.
«Пчёлы никогда бы НЕ ПОШЛИ в медовый бизнес сами — это стоило бы слишком дорого».
Джонатан Пауэлл, Naturalbeekeeping Trust
В отличие от пчеловодства, сохранение и защита видов — это не «содержание домашнего скота» и не компенсация генетической слабости пасечных пчёл с помощью лекарств или других подмен (или искусственное поддержание жизни семей в тех или иных интересах пчеловода, что блокирует эволюцию). Дело не в пчеловодстве и не в добыче мёда! Речь идёт о том, чтобы обеспечить многочисленным роям и другим обитателям древесных полостей подходящую для их вида среду обитания, которую они в значительной степени потеряли из-за вырубки лесов, и таким образом обеспечить им наилучшие из возможных базовых условий для выживания. Суть в том, чтобы освободить пчёл от всех критериев животноводства и дать им возможность иметь будущее, не зависящее от людей. Важно дать волю эволюционным процессам, которым миллионы лет, чтобы восстановить естественный баланс после промышленного животноводства и связанной с ним генетической эрозии. Гибель плохо адаптировавшейся особи (или пчелосемьи, в данном случае) является совершенно естественным и чрезвычайно важным эволюционным фактором. Естественный отбор означает, что выжить может только наиболее адаптированное потомство.
Естественный отбор в Улье?
Естественного отбора в неестественных условиях быть не может. Прекращение использования лекарств при сохранении всех остальных факторов интенсивного животноводства не приведет к «естественному» отбору, в лучшем случае может произойти какая-то попытка размножения. Если мы хотим гарантировать, что пчёлы смогут выживать независимо от людей, тогда мы должны предложить им условия жизни, в которых они жили в дуплах деревьев и которые им знакомы на протяжении веков. Те пчелиные семьи, которые проходили человеческую селекцию в ульях, не обязательно смогут выживать в полости дерева, и наоборот. Например, в наших проектах по возвращению пчёл в природу часто случалось, что роящиеся пчёлы, которые хорошо тянули соты в своем предыдущем улье-ящике, не смогли построить соты надлежащим образом в своем новом доме-дупле и пали жертвой естественного отбора в течение нескольких недель. Таким образом, существующая эрозия генов устраняется самой природой, и неадаптированный генетический материал исчезает из генофонда.
Мы видим, что ответственность специалиста по защите видов полностью отличается от ответственности пчеловода, занимающегося животноводством. Защитник природы не подчиняет животных, а наоборот, оберегает их. Пчёлам не место в коробках! При жизни в дуплах у пчёл никогда не возникает необходимости наращивать такое количество расплода, которое существует при интенсивном животноводстве. У них не бывает необходимости приносить такое же невероятное количество нектара, чтобы заполнить эти огромные ящики или компенсировать колоссальные потери тепла. Там не встречается такой степени зараженности клещом Варроа, которое возникает от противодействия роению. В результате жизнь пчёл значительно меняется. Теперь они могут посвятить миллионы часов тому естественному поведению, которое делает возможным их выживание, не зависящее от людей.
Ответственность защиты видов заключается в возобновлении утраченной среды обитания — дупел деревьев, и создании условий для восстановления естественного поведения и процессов. Таким образом, естественный отбор снова разрешён, и он проявляет всё своё великолепие, как и естественный рой. И именно так мы приходим к совершенно естественной динамике численности популяции. Весной 2020 года я начал работу на земле Альтен с 13 пчелосемьями. Девять из них были куплены у пчеловодов, и каждая была помещена в один глубокий корпус. Четыре других уже жили в подходящих для этого вида условиях. Поскольку не было никакого расширения или вмешательства, популяция пчёл выросла за счёт роёв и к августу достигла в общей сложности 36 семей. Если 22 из них снова погибнут к будущей весне, популяция достигнет своего первоначального размера в 13 единиц и, следовательно, будет стабильной. Поскольку выживают только хорошо приспособившиеся пчелиные семьи, то те их потомки-рои, которые будут лучше адаптированы, в следующем году заселят пустые дупла деревьев. Эта пульсирующая динамика численности популяции является естественным и абсолютно нормальным состоянием. Только благодаря этому принципу с первобытных времен происходит непрерывная адаптация вида к постоянно меняющимся условиям жизни в окружающей среде, и только эти процессы в конечном счёте гарантируют долгосрочное выживание каждого вида.
Искусственное разведение и медикаментозное лечение — так человек отменяет эволюцию
Вопреки заявлениям некоторых исследователей «традиционного» пчеловодства, которые утверждают, что медоносные пчёлы не находятся под угрозой исчезновения, потому что о них заботится пчеловод, этот вид продолжает вымирать, поскольку люди по своему желанию вмешиваются в генофонд медоносных пчёл возрастом 45 миллионов лет, чтобы иметь возможность «управлять» ими ещё более удобно и разнообразно.
При этом мы совершенно упускаем из виду, что любой признак или поведение пчелы, выбранные нами для селекции, также имеют свою цену, которую приходится платить где-то в другом месте. Критерии, которые обычно приветствуются в пчеловодстве — это покорность, мёдопродуктивность, ровные соты, нежелание роиться и слабое прополисование. При этом каждый из них снижает вероятность выживания вида в естественных условиях. Таким образом, целенаправленное разведение и отбор медоносных пчёл по желаемым для человека свойствам не только угрожает самому виду, но и представляет долгосрочную опасность, которую не следует недооценивать для всей экосистемы, в которой мы живем и частью которой являемся. На протяжении тысячелетий биология пчёл и, следовательно, их эволюция в значительной степени оставались нетронутыми. Даже наши усилия по селекции в самом начале этого процесса не имели большого значения для выживания вида в целом, до тех пор, пока преобладающая часть пчелиных семей находилась в природе. Семьи медоносных пчёл, обитающие в лесах, подвергаются исключительно естественному отбору и адаптации.
Пчеловодство сегодня может оглянуться назад на культуру, которой тысячи лет. С тех пор как люди завели пчёл, они всегда использовали природные пчелиные семьи, которые прошли естественный отбор. Однако этот источник жизненно важного, адаптированного и жизнеспособного генетического материала почти иссяк.
Соотношение между пчелиными семьями, содержащимися в рамках животноводства, и теми, кто живет в дикой природе, резко изменилось. Хотя 31% территории Германии покрыто лесами, только 6% являются природоохранными землями. В общей сложности площадь лесов Германии составляет около 107 000 км2. Последние исследования показывают, что пчелиные семьи в лесах ни в коем случае не вымерли. Однако плотность их невелика. Если мы примем оценку плотности максимум в одну семью на квадратный километр леса, то в Германии насчитывается около 100 000 диких пчелиных семей по сравнению с 900 000 в животноводстве. Таким образом, генофонд этих древних ключевых видов больше не подвластен естественному отбору, а зависит от человеческой прихоти.
Критерии селекции Немецкой Ассоциации Пчеловодства демонстрируют особенно впечатляющие концепции «расового разведения» или «чистопородного разведения». Пчёл селекционируют не только по общепринятым в пчеловодстве свойствам, таким, как производство мёда, покорность, сила семьи, отсутствие инстинкта роения и т.д., но по «эстетическим» характеристикам, таким, как окраска, длина волосков, полосатость и кубитальный индекс (один из параметров морфометрии крыльев — прим. перев.). Пчёлы, которые не соответствуют желаниям их самопровозглашённого «творца», объявляются «неподходящим пчелиным материалом». И заслуживает ли эта семья дальнейшей судьбы, решает не их способность выживать в природе, а человеческий каприз. Критерии породы полностью искусственны, поскольку природа не запрашивает у пчёл ни названия пород, ни цвета шерсти, ни эстетических критериев — только свойства и способности!
Вот недавний пример: Томас Сили смог доказать в своих научных экспериментах, что дикие медоносные пчёлы существенно изменились генетически после появления клещей Варроа. Таким образом, вид был адаптирован к существующим условиям окружающей среды путём естественного отбора. Медоносные пчёлы, которые сегодня живут в лесах вокруг Корнелла, демонстрируют не только генотипическое и поведенческое разнообразие, но также претерпели изменение фенотипа (внешнего вида): рабочие пчёлы имеют меньшую окружность головы и диаметр грудной клетки (средний диаметр тела), а также иную форму крыльев, нежели те пчёлы, которые жили там до появления клеща Варроа. И идея сохранить живыми «старых» медоносных пчёл, ставших жертвами естественного отбора, с помощью человеческих методов разведения, чтобы спасти их от «вымирания», выглядит, по меньшей мере, недальновидной.
Но идиотизм ситуации в том, что именно это и происходит в клубах чистокровного разведения. Эти биологически и этически непостижимые критерии размножения — связанные исключительно с визуальной эстетикой — не позволили бы произойти таким важным адаптациям после появления Варроа, которые были замечены у пчёл, живущих в Арнотском лесу.
Генофонд должен находиться в постоянном движении, чтобы оставаться жизнеспособным, и не должен меняться в больших масштабах только из-за бездумных методов разведения, или блокироваться промышленным, интенсивным животноводством.
Черты, изменённые людьми, возможно, ещё будут обнаруживаться на генетическом уровне через тысячи лет, но, строго говоря, это всего лишь вопрос изменения комбинации уже существующих генов (рекомбинации). Следовательно, мы (люди) никоим образом не можем «притязать на обладание» этим видом.
Широко распространённый однобокий взгляд на так называемое «чистое разведение» никоим образом не соответствует действительности и фактическим условиям, и должен быть пересмотрен, в частности, из-за того, что преобладающий генофонд современных пчёл находится в руках человека и, следовательно, естественный отбор там блокируется.
В этом контексте я также хотел бы подчеркнуть, что медоносные пчёлы — это дикие животные! Дискуссии о том, являются ли они домашними питомцами или дикими животными, вновь разгорелись в связи с текущими исследованиями диких, жизнеспособных пчелиных семей. Слишком часто я слышал аргумент о том, что медоносные пчёлы сейчас — это только выведенные, высокопородные, высокопроизводительные пчёлы. Но мы должны рассматривать всё это в привязке к реальным фактам! Пчёлы существуют около 45 миллионов лет, подвергаясь нашей селекции всего около 100 лет.
При отборе мы только используем некоторые уже существующие гены, добиваясь более выраженного проявления каких-то признаков, но не создаем новые гены. При этом во время селекции может произойти какая-то случайная рекомбинация генов, которая снова проявит у пчёл тот или иной вариант исходного поведения, например, защитную реакцию. Чем ниже в генофонде доля генов, сформированных естественным отбором на приспособляемость и выживаемость, тем реже «прорывается» исходное, оригинальное поведение. И это одна из причин, по которой данный вид с большой вероятностью продолжает терять свою способность выживать независимо от людей, если всё будет продолжаться по-прежнему.
Если бы пчёлы действительно уже были одомашненными животными, почему нам приходится регулярно разбирать пчелиные семьи и снова и снова пресекать их естественное поведение? Почему пчёлы всё ещё хотят роиться? Почему разведчики до сих пор безошибочно находят потенциальные жилища в любой местности? Зачем нам по-прежнему нужны защитные костюмы, дымари, распылители воды и другие подобные атрибуты для «работы» с пчёлами? Когда я вечером глажу свою собаку на диване, мне не нужен защитный костюм, палка или водомёт, потому что собака, несомненно, домашнее животное. Однако, если бы я попробовал то же самое с волком, я, вероятно, не смог бы сделать этого без надлежащего оборудования.
Если бы не мёд, медоносная пчела была бы защищена
Самая большая проблема для медоносных пчёл — это не клещ Варроа, а порабощение этого ключевого вида экосистемы современным пчеловодством, работающим по принципам интенсивного животноводства, которое нарушает права животных, и которое губительно влияет на пчёл и разрушает их эволюцию. Хотя большинство нынешних пасечников-любителей, а также молодых пчеловодов, заводили пчёл по идеалистическим соображениям (или изменили свой подход в процессе), в настоящее время их всё ещё подталкивают в эту монопольную систему обучения интенсивному животноводству. Даже государственные научно-исследовательские институты пчеловодства тоже играют в этом свою роль.
В июне 2020 года Институт пчеловодства в Целле опубликовал статью под названием «Благополучие животных (Благополучие пчёл)» и «Надлежащая практика пчеловодства». Этот текст, по сути, снова отражает общепринятый взгляд на пчёл, как на производственные машины. Вместе с этим он фокусируется на борьбе с побочными эффектами этих самых современных форм ведения хозяйства, которые описываются как единственно возможные. Что интересно, в тексте верно указано, что параграфы первый и второй Закона о защите животных также применимы и к пчелиным семьям.
§ 1 Закон о защите животных: Целью этого закона является защита жизни и благополучия животных, с учётом нашей человеческой ответственности за них как за собратьев. Никто не может причинять боль, страдания или вред животному без уважительной причины.
Обычный режим работы, в котором, среди прочего, выполняются следующие действия:
- Маткам подрезают крылья, чтобы они не могли роиться
- Пчёлы содержатся в совершенно чуждых происхождению вида условиях, в расширяемых ящиках, например, из пенополистирола, расположенных близко к земле и слишком близко друг к другу (фактор скученности)
- Гнездовые пространства в стандартной комплектации могут быть расширены примерно до 80 л. (два корпуса).
Большое количество расплода приводит к большому количеству клещей Варроа. Не давая пчёлам роиться, мы ещё более усугубляем эту проблему. Кроме того, такое количество расплода создаётся только для того, чтобы было достаточно «рабочей силы», чтобы заполнить мёдом «стандартное» пустое пространство объёмом 80 литров. Объём гнезда сам по себе является фактором отбора.
- Постоянное добавление пустого пространства
Семья всегда старается заполнить пространство, чтобы обеспечить жизненно важную безопасность запасов. Миллионы рабочих часов, необходимых для этого, затрачиваются в ущерб естественному поведению.
- Пчелиные семьи разделены на рамки
Рамки во многих аспектах препятствуют естественному поведению. С одной стороны, нарушается тепловой баланс, так как нагретый воздух улья постоянно утекает в промежутки между рамками, и теряется. С другой стороны, пчёлы не могут формировать трёхмерные цепочки, в которых они сцепляются между собой, и которые можно наблюдать в любом древесном гнезде-дупле. Это формирование цепочек служит, среди прочего, стабилизации климата, коммуникации и защите от вторжения врагов.
- Раз в неделю пчёл обрабатывают дымом, чтобы осмотреть улей или проверить наличие маточников, во время которых обычно невозможно избежать раздавленных пчёл…
- Маточники намеренно уничтожаются, чтобы «абортировать» естественное размножение…
- Для сдерживания клещей Варроа вырезается трутневый расплод, хотя размножение клещей происходит в первую очередь из-за этого режима содержания, а не из-за трутневого расплода.
Но тысячи трутней медленно умирают в вырезанных сотах, будучи жертвами этой практики.
- Почти весь мёд у пчёл крадут и заменяют сахарным сиропом, не содержащим питательных веществ…
Исследования ясно показывают, что кормление пчёл сахарным сиропом приводит к патологическим изменениям в желудочно-кишечном тракте, нарушает обмен веществ и, в конечном итоге, приводит к сокращению продолжительности жизни из-за неправильного питания.
- Пчёлы подвергаются воздействию паров едкой кислоты и получают ранения…
Стандартная обработка муравьиной кислотой убивает часть расплода, в некоторых случаях даже заставляет пчёл вырывать себе антенны (усики), а в некоторых случаях убивает целые семьи.
- Семьи размещают в физически неподходящих геометрических формах (ульи /ящики), которые резко отличаются от естественных условий жизни в дуплах деревьев…
В частности, зимой на медовых сотах регулярно образуется плесень, которая ставит под угрозу здоровье пчёл. Пчёлам приходится выживать в течение полных шести месяцев в этих влажных, покрытых плесенью условиях с лишённым питательных веществ сахарным сиропом в качестве пищи. Также действуют другие факторы, такие как близость к земле, неестественно большие объёмы и теплопотери.
- Размножение людьми
Искусственное оплодотворение, осеменение одним трутнем, селекция, направленная на удаление жизненно важных природных свойств (например, защитного поведения) для облегчения эксплуатации.
И вот этот режим работы, который отрицает эволюционные права пчёл (все вмешательства пчеловода в конечном счёте приводят к нарушению естественного поведения пчёл), а также нарушает международные руководящие принципы (причинение боли и страдания, недоедание, увечья, химические ожоги, неподходящее жилье и размещение, целенаправленное уничтожение трутней и маток), вот этот режим описывается как «забота о животных» и «надлежащая практика пчеловодства». Как такое может быть?
Если по закону ни одному человеку не разрешается причинять боль или страдание животному без уважительной причины, то, насколько я понимаю, эта современная форма содержания пчёл незаконна. Максимизация прибыли, безусловно, не является уважительной причиной для того, чтобы отказывать пчёлам или другим (диким) животным в каком-либо праве на физическую неприкосновенность и осуществление естественного поведения и, более того, содержать их в самых сомнительных условиях (нарушение § 2)!
В этой форме животноводства пчёлы низведены до статуса медосборной машины, требующей интенсивного технического обслуживания, в которую приходится постоянно вмешиваться и манипулировать, чтобы она работала нужным нам образом. Сегодняшнее образование и обучение пчеловода больше не связано с потребностями самих пчёл! Скорее, речь идёт о множестве вмешательств, контролирующих различные параметры жизни пчёл, максимизации урожайности и — в конечном счёте — борьбе с побочными эффектами этого самого промышленного фермерства, которое не имеет ничего общего с природными аспектами.
Если мы посмотрим, сколько сотен товаров можно купить в известных крупных магазинах пчеловодства и для чего они в конечном итоге используются, кое-что быстро станет ясно. Ни один доступный там предмет не служит самим пчёлам: пчёлам ничего из этого не нужно! Все товары предназначены исключительно для манипулирования, принудительного разведения и эксплуатации. С точки зрения пчёл, любой из этих магазинов больше всего похож на камеру пыток.
В статье института Целля есть и другие интересные наблюдения: с одной стороны, там справедливо описывается пчелиный рой как замечательное природное явление, с другой стороны, высказывается сожаление, что рои редко находят подходящие возможности для гнездования в современной среде, так сильно измененной человеком.
Логично предположить, что сотрудники института должны быть очень благодарны за мою работу, потому что мы развешиваем подходящие для пчёл домики, похожие на их родные дупла (стволы Шиффера, или колоды), во многих местах, чтобы компенсировать отсутствие подходящих для вида мест обитания. Каждый год появляются тысячи роёв, которым не удаётся найти подходящее жилье. С помощью искусственных жилищ, имитирующих природные условия, мы можем положить конец этим страданиям, а также увеличить долю пчёл, живущих в дикой природе. В то же время, эти семьи можно легко мониторить, поскольку мы знаем их местоположение. Поэтому замена утраченных деревьев с дуплами на похожие жилища — это давно назревший шаг, которому мы уже следуем в отношении многих других находящихся под угрозой исчезновения животных, создавая места для гнездования летучих мышей, шершней, шмелей, птиц, отели для диких одиночных пчёл и т.д.
Однако Целль считает, что здоровье пчёл трудно исследовать, в отличие от других «домашних животных». Вслед за этим сам «ствол Шиффера» (имитация дупла, природосообразное жилище для пчёл) они называют «Ульем Шиффера», и это название ставит данное жильё для пчёл вне закона, поскольку любой улей, в соответствии с федеральным Законом о здоровье животных, должен предусматривать лёгкий доступ внутрь для проверки здоровья семьи. И ещё статья продолжает утверждать, что неуправляемые, не получающие лечения дикие пчелиные семьи не только незаконны, но и способствуют распространению болезней. Серьёзно? Действительно ли это утверждение основано на фактах, или оно больше похоже на «политическое» заявление?
Что говорят реальные исследования, которые проводились в соответствии с научными критериями, и в разных регионах достигли сопоставимых результатов?
Американский гнилец. American Foulbrood (AFB).
Американский гнилец — одна из самых опасных болезней пчёл из всех существующих. Это очень заразная бактериальная инфекция, при возникновении которой требуется уведомлять власти. Споры этой бактерии загрязняют мёд, хранящийся в сотах, а также накапливаются в воске. Пчёлы-кормилицы передают эти патогены расплоду через пищу, в результате чего расплод погибает и разлагается под воздействием патогенов. Это создает до 2,5 миллиардов новых спор на одну личинку! Семьи, погибающие из-за отсутствия потомства, часто разворовываются другими пчелиными семьями, а это значит, что болезнь быстро распространяется.
В многочисленных статьях предыдущих лет отмечается, что болезнь начала распространяться с тревожной скоростью одновременно с изменением методологии пчеловодства, с отходом от ориентированного на природу пчеловодства в плетёных ульях-корзинах или подобных им жилищах, и с переходом на содержание в ульях-ящиках на рамках. Причинами этого являются не только чужеродные условия жизни, с которыми приходится справляться пчёлам, живущим в ящиках, но и возможность переставлять рамки с сотами из одной семьи в другую. Кроме того, значительно возросла торговля продуктами пчеловодства, такими как мёд или воск, а также оборудованием, целыми семьями или матками, так что материал, зараженный спорами, может быть распространен на большие расстояния за очень короткое время.
По этой причине при обнаружении заболевания устанавливаются карантинные зоны, в которых официально проверяются все пчелиные семьи. Ветеринарная служба может распорядиться об уничтожении зараженных семей или установить восстановительный период для пасеки. Здесь должны соблюдаться самые строгие требования. Все материалы должны быть продезинфицированы в соответствии с правилами, а загрязнённые соты сожжены.
Понятно, что страх перед этим серьёзным заболеванием, в некоторых случаях угрожающем жизни семьи, очень широко распространен. И пчеловоды опасаются диких пчёл, как, собственно, это всегда и было. Конечно, на пчёл, живущих в колодах на деревьях, тоже смотрят с подозрением по этой же причине, хотя мониторинг в принципе возможен и здесь.
В пчеловодстве в качестве стандарта профилактики из ульев берутся образцы расплода, воск и мёд, и исследуются в лаборатории на наличие спор гнильца. Если его наличие подтверждается, пчеловод может принять целенаправленные меры для предотвращения распространения болезни. Однако, несмотря на все эти меры, каждый год происходят многочисленные вспышки и карантины. При этом, данное симптоматическое заболевание возникает и распространяется в основном из-за неподходящих условий содержания в современном пчеловодстве. Этот шокирующий факт доказан многочисленными историческими, а также современными научными исследованиями.
Изучение всех ранее известных случаев гнильцовых заболеваний в пчеловодстве и их связи с дикими пчелиными семьями привело к осознанию того, что именно условия содержания пчёл являются преимущественно ответственными за болезни. Основываясь на однозначных данных, исследование убедительно показывает, что угроза промышленным ульям со стороны диких семей крайне маловероятна. С этой целью были объединены исторические и современные исследования. Некоторые из них перечислены здесь в качестве примеров.
В американском штате Мичиган непрекращающаяся эпидемия гнильца привела к принятию в 1929 году радикального закона, который объявил многочисленные семьи диких пчёл в этой области незаконными. Затем большое количество (примерно 300) этих семей было уничтожено. Примечательно, что гнильца не удалось обнаружить ни в одной из них, в то время как 13,3% пасечных семей в том же районе были инфицированы.
В Англии Г. Уэйкфорд из Сассекса в середине прошлого века в течение нескольких лет обследовал 100 диких пчелиных гнезд на наличие американского гнильца. И ему тоже не удалось обнаружить ни одного случая, хотя болезнь присутствовала на многих окрестных пасеках.
Недавнее исследование, проведенное в Новой Зеландии, позволило выявить возбудителя гнильца в 12,5% всех протестированных пчелиных семей на пасеках (около 50 семей). Однако в диких семьях из того же региона споры были обнаружены только в 6,4% из 109 исследованных гнезд. Кроме того, споровая нагрузка в этих диких семьях была очень низкой по сравнению с пасеками. Это важно отметить, поскольку клинические симптомы (т.е. собственно заболевание) начинают проявляться только при определенном пороговом уровне инфицирования.
Это приводит нас к выводу, что скорее дикие семьи подвергаются опасности заражения со стороны пасек, чем наоборот. На пасеках были обнаружены тысячи случаев гнильцовых заболеваний, в то время как в диких семьях были зафиксированы всего три: два в Англии, один в Австралии. В 1957 году на крыше в Дорсете недалеко от Бригадира (Англия) была обнаружена погибшая пчелиная семья. В отчетах Национальной сельскохозяйственной службы в том же регионе в период 1950/51 годов было зафиксировано 38 подтвержденных случаев американского гнильца на пасеках, 16 из которых случились недалеко от погибшей семьи. Ещё одна зараженная семья также была обнаружена на крыше недалеко от Дорсета, Англия, и опять же, данные Национальной службы свидетельствуют, что в этот же период в ульях деревни было обнаружено 18 случаев заболевания.
В 2002 году Томас Сили исследовал дикие пчелосемьи в лесу Арнот близ Корнельского университета в Соединенных Штатах. Были установлены роевые ловушки, и в 100% обследованных семей были обнаружены клещи Варроа, но ни американского, ни европейского гнильца обнаружить не удалось.
Эти данные сами по себе должны стать достаточной причиной для того, чтобы пересмотреть принятые условия содержания и сделать их более подходящими для пчёл. Пчелиные семьи болеют из-за того, как они содержатся, и доказательства этого неопровержимы и более чем очевидны. Так как же получается, что научно-исследовательский институт пчёл в Целле приходит к столь поразительному заявлению, что дикие пчелиные семьи способствуют распространению болезней?
Кроме того, в статье «Надлежащая практика пчеловодства» утверждается, что одичавшие пчелиные семьи в любом случае погибнут от клеща Варроа через «несколько лет». Я рекомендую сотрудникам института ознакомиться с существующими исследовательскими отчетами Томаса Сили, Бенджамина Рутшмана, Барбары Локк и другими. Или просто расширить свою «науку о животноводстве», включив в неё исследования диких пчёл. Уже есть множество научно доказанных случаев, когда медоносные пчёлы успешно выживают без какого-либо лечения. Я сам наблюдаю за несколькими дикими семьями, которые годами живут без какого-либо вмешательства.
Становится ясно, как мало авторы статьи занимались этой темой и как мало они знают о биологии и поведении диких пчелиных семей (они даже не понимают разницы между ульями ящичного типа и условиями, подобными дуплу дерева, или между животноводством и сохранением видов). Возможно, по этой же причине статья призывает тщательно изучать, как содержать этот «домашний скот», а в отношении биологии медоносных пчёл якобы достаточно «базовых знаний». Авторы продолжают утверждать, что «новички», которые начинают со «стволов Шиффера», скоро откажутся от этого занятия. Интересно, а сами они пробовали совместить промышленное пчеловодство и колоды?
Давайте кратко подведём итог. Если руководство государственного научно-исследовательского института пчеловодства называет интенсивное пчеловодство «Благополучием животных (Благополучием пчёл)» и «Надлежащей практикой пчеловодства», а естественный отбор считает нарушением прав животных, то это вызывает много вопросов! Какова тогда цель этих институтов? Видимо, на протяжении десятилетий практиковалась именно «Наука о животноводстве», в то время как исследования диких пчелиных семей были отодвинуты на задний план.
Остаётся открытым вопрос о том, почему научно-исследовательские институты пчеловодства, по-видимому, посвятили себя исключительно животноводству. Что может быть основной мотивацией для игнорирования чрезвычайно важной области исследований жизни пчёл в природных условиях и, более того, для игнорирования уже существующих исследований и выводов?
Ещё один известный представитель Германии, исследователь и разработчик интенсивного животноводства медоносных пчёл, публично высказывает мнение о том, что времена, когда медоносные пчёлы могли выжить без пчеловодов, давно прошли. Далее он утверждает, что без пчеловода пчёлы вымерли бы в Европе в течение трёх лет ( … ). Кроме того, этот же человек недавно опубликовал статью в журнале, в которой он опорочил ряд людей, которые изучают диких медоносных пчёл и накопили много знаний о них, включая профессора Томаса Сили и профессора Юргена Таутца.
Впрочем, неудивительно. Этот представитель и научно-исследовательские институты пчеловодства проводят свои исследования пчёл в условиях животноводства. Они исследовали пчёл и наблюдали за ними только таким образом на протяжении десятилетий. Это сравнимо с научными исследованиями поведения животных в зоопарке или в конюшне. Но насколько естественное поведение мы получаем в зоопарке или промышленной сельскохозяйственной среде? Если мы никогда не заглядываем за ограду вольера и не наблюдаем за животными в их естественной среде обитания, например, за жирафами в Африке, мы никогда не поймем их истинного естественного поведения и никогда не сможем распознать их потенциал. Проводя исследования только внутри «коробочки» (улья), невозможно узнать или увидеть, как всё происходит без неё.
Зоопарк — это не Африка, но мы рассуждаем так, как будто зоопарк является основной и единственной реальностью для жирафа.
Теперь движение исходит от людей
Поскольку соответствующие институты, похоже, не особенно заинтересованы в данной теме, уже созданы многочисленные программы мониторинга, основанные на «гражданской науке», то есть, обычные граждане теперь самостоятельно отслеживают дикие пчелиные семьи. К ним относятся Coloss.org, beetrees.org, beekeeping-revolution.com, freelivingbees.com, Bee Embassy, FreeTheBees, etc. т.д. Эти организации преследуют, среди прочего, цель борьбы за защиту видов медоносных пчёл, в чём им (пчёлам) до сих пор было незаконно отказано.
Революция в пчеловодстве — «Программа защиты видов» для медоносных пчёл.
В 2016 году, когда я был научным сотрудником Вюрцбургского университета под руководством профессора Юргена Таутца, мне было поручено исследовать естественные условия жизни медоносных пчёл в дуплах деревьев, сравнить их с условиями жизни в ящиках и определить потенциальное воздействие этого на здоровье пчёл. Примечательно, что это пилотное исследование никогда раньше не проводилось! Просто представьте: мы знаем гораздо больше о естественном поведении экзотических змей, рептилий, пауков и других домашних питомцев, которых в наших широтах мы держим в террариумах с компьютерным управлением, чем о самых важных, с экологической точки зрения, животных на земле.
Научное исследование жизнеспособности медоносных пчёл, в ходе которого они были полностью предоставлены самим себе, показало, что, даже с учётом заметных потерь, они могут адаптироваться к местным условиям и клещам Варроа и успешно выживать в течение многих лет. Только природа — со всей полнотой её процессов отбора — способна создать жизнеспособный генетический материал, который не зависит от влияния человека, и, таким образом, способен обеспечить продолжение существования вида в долгосрочной перспективе.
Чтобы иметь возможность вернуть медоносным пчёлам их эволюцию и, следовательно, их будущее в целом, мы сначала должны были понять особые физические свойства древесных полостей, чтобы наилучшим образом воссоздать эквивалентную среду обитания. Зная это, мы смогли создать жилища для пчёл, похожие на деревья, которые позволяют пчёлам и другим находящимся под угрозой исчезновения видам жить в соответствии с их видовыми потребностями, впервые после масштабных вырубок старых лесов. Эти «стволы Шиффера» изготавливаются и предлагаются как в коммерческих, так и некоммерческих целях. Сразу скажу, что я не зарабатываю на этом ни цента. Компании-производители получили бесплатные лицензии на их производство.
Пчеловодство, соответствующее видовым потребностям, служит сохранению вида и не преследует никаких экономических интересов. Таким образом, оно целостно ориентировано на природу и отчётливо исключает вмешательства, которые влияют на поведение, развитие популяции и биологию. Здесь оно чётко отделено от всех других форм пчеловодства, особенно от производства мёда.
Таким образом, движение преследует цель восстановления естественного баланса, который был утрачен в результате вырубки лесов, в качестве противовеса человеческому управлению, разведению и отбору. В промежуточной перспективе это может быть достигнуто только в том случае, если большая часть генофонда медоносных пчёл будет возвращена естественному отбору. Мы не знаем полностью всю совокупность критериев и аспектов, которые определяют выживаемость пчелиной семьи в дикой природе в том или ином регионе. Никакая программа разведения, разработанная человеком, не может претендовать на такую же полноту и глубину адаптивности в отношении сложной генетики пчёл, или на лучшую способность формировать геном медоносной пчелы, чем процессы естественного отбора.
Проекты по возвращению пчёл в природу
Во многих разных местах весной и летом были развешаны на деревьях многочисленные колоды — стволы Шиффера. Почти все они были заселены естественными роями. В ближайшие годы они будут подвергнуты научному мониторингу. Некоторые из колод заселили летучие мыши, скворцы и шершни, что тоже хорошо. Только в этом году в Европе было установлено более 400 таких колод, и большинство из них были заселены пчёлами.
Резюме
Почти во всех областях животноводства уже определены четкие критерии благополучия животных, что позволяет дифференцировать различные режимы работы, от промышленного фермерства до форм животноводства, соответствующих требованиям вида. В случае с пчёлами этим до сих пор пренебрегали. С одной стороны, отсутствовали необходимые данные «из дупла дерева», с другой стороны, у пчёл нет голоса, и по их внешнему виду не понять, какое бремя они несут, и какие внутренние или внешние проблемы их тяготят. Современное пчеловодство на самом деле больше не имеет ничего общего со старым представлением о пасечнике как о друге пчёл и природы, который вознаграждается мёдом за свой усердный уход.
Само обсуждение этих фактов также является острым, потенциально конфликтным процессом, и поднимает многое из того, что ранее замалчивалось или не замечалось.
Кроме того, недостаток знаний о происхождении болезней и эпидемий приводит к тому, что причинно-следственные связи этих проблем рассматриваются неправильно. Даже многие пчеловоды, по-видимому, не осознают, что симптомы, на борьбу с которыми они тратят столько усилий, вызваны теми самыми методами пчеловодства, которые они используют.
Я очень ясно понимаю, как сегодня содержатся пчёлы. И я также знаю, что те, кто научился или учится содержать пчёл, не имели должной свободы выбора в своем методе работы. Но правильные решения могут быть приняты только на основе достоверной информации. Только когда мы поймем и осмыслим сложность взаимосвязей, у нас также появится возможность выбирать альтернативы. Замалчивая текущую ситуацию, мы не сможем добиться каких-либо позитивных изменений.
Как можно оправдать, например, то, что мы говорим об «прочном экологическом образовании» в школах, и в то же время студенческая программа по пчеловодству предусматривает применение лекарств для уничтожения одного из самых важных видов в мире, и учит детей (!), как их использовать? При таком способе содержания пчёл не только естественные потребности пчёл отходят на второй план, но и потребности большинства самих пчеловодов! Наши собственные опросы показали, что около семидесяти процентов пчеловодов предпочли бы пчеловодство, соответствующее потребностям вида, и что мёд для них не настолько важен.
Как может быть, что обучающие курсы по пчеловодству утверждают, что медоносных пчёл можно содержать только в условиях интенсивного промышленного выращивания с применением медикаментов, и в то же время отрицают, что побочные эффекты этих условий эксплуатации несут угрозу сохранению вида?
Такое развитие этой ситуации теперь привело к тому, что ценный продукт, исторически доступный только в небольших количествах, превратился в дешёвый продукт массового производства. В каждом супермаркете есть несколько сотен килограммов мёда. Цена за килограмм, которая упала из-за огромных объёмов производства, привела к постоянным попыткам увеличить эти объёмы ещё больше. Некоторые представители промышленного пчеловодства уже требуют субсидий и жалуются на низкую цену своего товара. Примерно 500 профессиональных пчеловодов в Германии не являются проблемой — их недостаточно, чтобы сильно влиять на ситуацию. Гораздо больше проблем возникает из-за 125 000 так называемых пчеловодов-любителей, которые практикуют такое же интенсивное промышленное пчеловодство в качестве «хобби». И ради этого хобби эволюция вида медоносных пчел возрастом 45 миллионов лет погрузилась в полный застой! Как ни странно, мёд ценится выше защиты и сохранности самих пчёл. Эта откровенно консервативная точка зрения заставила большинство из нас забыть, что медоносные пчёлы на самом деле являются лесными существами, которые живут в дуплах деревьев. Даже правительственные научно-исследовательские институты пчеловодства, которые должны бы, по идее, действовать в интересах пчёл, активно участвуют в этой политике и, более того, игнорируют исследование диких семей.
Однако для всей экосистемы ключевое значение имеет не мёд, а именно пчёлы. Абсолютно абсурдно, что в Европе насчитывается около 570 видов пчёл, находящихся под особой защитой, и что только одному виду (который является одним из самых важных из-за его способности к массовому опылению) ошибочно отказано в этой защите! Мы все могли бы легко выжить без мёда. Однако без насекомых-опылителей самая важная треть нашей пищи будет потеряна.
Это приводит к необходимому и логичному шагу по реформированию содержания обучения в школах пчеловодства и адаптации его к требованиям времени. Необходимо уделять одинаковое внимание не только ремеслу содержания пчёл, но и результатам его воздействия на этих самых пчёл. Также важно включить в основную учебную программу альтернативные формы пчеловодства.
Нам не нужно бояться этой реформы. Нам, людям, незачем спорить, потому что речь идёт не о том, чтобы обвинять друг друга, а о защите видов медоносных пчёл и, таким образом, сохранении их как части нашей экосистемы. Однако «обычный бизнес» крайне контрпродуктивен. Он включает в себя некоторые институты и учёных, которые всерьез утверждают, что нет никаких проблем с медоносными пчёлами, поскольку о них заботится пчеловод… Это как если сказать, что у нас нет проблем с вымирающими животными (например, белыми медведями, носорогами или тиграми), пока мы всё ещё искусственно разводим их в зоопарках. Это слишком узкий взгляд, и он имеет мало общего с целями и требованиями, например, таких организаций, как «Пчеловодство или эволюция» и многих других. Мы говорим не о поддержании жизни медоносных пчёл в ящиках с помощью манипулятивных вмешательств и химикатов, чтобы сохранить их экономическую жизнеспособность. Мы хотим вернуть большую часть генофонда Apis mellifera естественному отбору, и таким образом восстановить баланс, утраченный при человеческом разведении и селекции. Таким образом, эрозия генов, вызванная действиями людей, может вернуться в равновесие. Резервуар, который пополняется природой, благодаря которому жизненно важный генетический материал был создан в результате естественных процессов с доисторических времён, в конечном счёте также послужит на пользу и пчеловодству. Подходы нисколько не противоречат друг другу, а приносят взаимную выгоду. Все известные формы пчеловодства имеют свои обоснования и требуют одинакового уровня признания.
Компенсационные меры в соответствии со статьей 14 Федерального закона об охране природы также могли бы представлять собой разумную альтернативу. Было бы важно, например, создавать хотя бы одно, а может и несколько подходящих жилищ (например, имитация дупла дерева) в расчёте на каждую семью, которая содержится на пасеке. И если в такое жилье заселяется рой, чтобы он жил там нетронутым. Поскольку мы не можем ждать много десятилетий или столетий, пока появятся новые естественные дупла деревьев, мы должны компенсировать среду обитания, которая была уничтожена вырубкой лесов, путем создания подходящих жилищ. Только естественные (соответствующие виду) условия обеспечивают должный естественный отбор и адаптацию. И здесь «стволы Шиффера» — колоды — могут быть уместны. Чтобы остановить дальнейшее сокращение среды обитания, некоторые компенсационные меры могут быть приняты и в лесном хозяйстве, например, создание достаточного количества имитационных гнезд, развешанных на деревьях, вместо утраченных естественных полостей и дупел.
Мониторинг и исследование дикой популяции
Пчелиные семьи, живущие в дикой природе в наших лесах, должны быть зарегистрированы и в дальнейшем наблюдаться и мониториться. В частности, из-за того, что они на протяжении десятилетий считались вымершими. Однако нынешний мониторинг уже признал это не соответствующим действительности. Эти пчёлы, которые выживают независимо от людей, имеют неоценимую важность для дальнейшего существования всего вида и требуют особых правил защиты. Концепция многочисленных проектов, таких как «Пчеловодство или эволюция», направлена на дальнейшее расширение регистрации и разностороннего наблюдения за этими семьями в ближайшие годы с помощью граждан — любителей природы, которые интересуются пчёлами. Таким образом, мониторинг может неуклонно расширяться, не будучи ограниченным временем, рабочей силой или финансами. Такие подходы должны действовать не только в Германии, но и быть распространены на все другие страны, в которых медоносные пчёлы считаются вымершими или находящимися под угрозой исчезновения в природе.
Полученные данные, в конечном счёте послужат основой для реформы Федерального закона об охране видов, с тем чтобы статус правовой охраны мог быть распространен на диких медоносных пчёл. После этого шага также стали бы возможны охраняемые районы или юридически определенные поддерживающие или компенсационные меры.
Курсы по пчеловодству, соответствующему видовым особенностям
Чтобы удовлетворить неуклонно растущий спрос, мы, вероятно, будем проводить регулярные курсы пчеловодства, соответствующего видовым особенностям, начиная с 2021 года. В частности, в районе Гамбурга я буду работать над тем, чтобы традиционное пчеловодство, практикуемое в некоторых общеобразовательных школах, было заменено содержанием пчёл, соответствующим их виду. Подробную информацию вы можете найти в книге: “Evolution der Bienenhaltung — Artenschutz für Honigbienen”, выпущенной издательством Ulmer Verlag. Предстоящие десятилетия решат, удастся ли нам сохранить основные компоненты экосистемы, в которой мы живем. Итак, какую среду и будущее мы хотим оставить нашим детям и внукам?